Прогулка по Тверской. Филателистическая история. Продолжение
2019-02-07 10:45:22, Рубрики:
ФИЛАТЕЛИЯ,
ФИЛАТЕЛИЯ.РУ
Итак, продолжаем рассказ о филателистической истории Тверской улицы. Во второй части мы расскажем, как народный артист спас целое историческое здание и как передвигали дом с подвалом, в котором работали люди.
За гостиницей «Националь» расположено четырехэтажное здание. Оно и поныне стоит на Тверской, в нем расположился Театр им. М.Н. Ермоловой.
Здесь, с начала 1930-х годов, работала труппа театра В. Мейерхольда. Работала временно, рассчитывая в скором будущем перебраться выше по улице Горького, на Триумфальную площадь, где для театра предполагалось построить новое здание.
Строительство затягивалось, и бывший Постниковский пассаж на Тверской все больше и больше приспосабливался под театральные нужды. В 1937 году Мейерхольда арестовали, его театр закрыли, а здание законсервировали. И неизвестно, какова была бы его дальнейшая судьба, если бы не прославленный артист и режиссер Николай Хмелев, возглавлявший тогда труппу театра имени Ермоловой.
Народный артист СССР, дважды лауреат Сталинской премии, он на самом высоком уровне (а ему благоволил сам И. Сталин, отмечавший – объективно – его актерский талант) «пробил» эту сцену для своей труппы, сохранив дом на Тверской до наших дней.
Следующий за театром Ермоловой дом, изображенный на почтовой миниатюре 1939 года, можно смело считать «отправной точкой» в филателистической истории, тогда еще Тверской, а с момента ее переименования в 1932 году, улицы Горького. Я имею ввиду здание Центрального телеграфа, впервые появившееся на стандартных марках третьего выпуска:
Октябрьскую революцию Тверская встретила с огромным недостороем между Газетным и Никитинским переулками. До конца XIX века на этом месте располагался Московский университетский благородный пансион, воспитанниками которого были и М. Лермонтов, и А. Грибоедов, и Е. Баратынский, и генерал А. Ермолов. Перед Первой мировой войной этот земельный участок, как и участок выше по улице, до гостиницы «Националь», купило страховое общество «Россия» и затеяло на нем строительство грандиозного комплекса доходных домов.
Часть Тверской, от Охотного ряда до Никитского переулка, акционеры «России» оставили, как говорится, «на потом» (собственно, благодаря этому здание Театра имени Ермоловой и дожило до наших дней), а следующий за ним квартал снесли до основания. Но с началом Первой мировой войны «работы на объекте» остановились на уровне первого этажа. Затем грянула Октябрьская революция и стройка оставалась заброшенной до второй половины 1920-х годов: народ тащил с нее все, что мог: кирпичи, доски, гвозди. В конце концов, на этом месте решили возвести здание Центрального телеграфа.
Сегодня как-то сложно себе представить, что архитектурное сообщество того времени воспринимало автора реализованного проекта Ивана Рерберга едва ли не ретроградом, и окажись городские власти более «продвинутыми» в части архитектурных новаций того времени, на месте нынешнего Центрального телеграфа могло бы вполне оказаться здание, возведенное хотя бы по проекту «мэтра» А. Щусева:
Но Моссовет и заказчик работ, строительный отдел Наркомпочтеля, остановили свой выбор на проекте Рерберга и именно отсюда с 1927 года Наркомат вел в том числе и «филателистическую политику» Страны Советов. К слову, в этом же здании располагались эфирные студии Всесоюзного радио, именно отсюда 22 июня 1941 года Юрий Левитан сообщил о нападении немецкой армии на СССР, а в мае 1945-го — о капитуляции Германии (это на заметку тем филателистам, которые интересуется военной темой). Сегодня сложно себе представить, но в «механизированном Дворце связи», как тогда называли здание Центрального телеграфа, трудились 5 тысяч человек!
С тех пор здание телеграфа практически не претерпело изменений, разве что изначальный наборный стеклянный глобус на фасаде с серпом и молотом заменили на пластиковый. Он, спору нет, ярче и нагляднее, но выглядит так, как будто его только что украли из школьного кабинета географии. Прежний, оригинальный вариант, смотрелся в привязке к зданию намного гармоничнее.
Центральный телеграф и гостиница «Националь» давали старт «красной» линии обновляемой улицы, а вот дальше старая Тверская не просто уходила в гору, она еще и довольно круто изгибалась. И это проектировщиков никак не устраивало. Было очевидно, что старые дома здесь пойдут под снос и на их месте надо будет строить новые. Правда, позднее, потому что все силы пока были брошены на противоположную сторону улицы. Собственно, поэтому на миниатюре Н. Шевырдяева дальнейшая застройка левой стороны Тверской смотрится абстрактной и безадресной. Исключение проектировщики сделали только для двух зданий, стоявших по соседству друг с другом - дома Гудовичей и здания Моссовета.
Дом Гудовичей, точнее, его часть, в итоге «перекочевала» с Тверской в Брюсов переулок и сегодня дом известен в основном, благодаря одному из его жильцов – Александру Сухово-Кобылину:
Хотя сам Сухово-Кобылин вспоминал его в страшных снах: квартиру в нем снимала его любовница, французская модистка, Луиза Симон-Деманш, в убийстве которой его обвиняли. Моссовет в 1930-е года занимал здание бывшего дворца московских генерал-губернаторов на Советской площади и выходило так, что располагался он едва ли не на проезжей части будущей трассы. О его сносе вопрос даже не вставал, более того, было несколько «вводных»: передвигать дом нужно было вместе с подвалом и работниками внутри, которые ни на минуту не должны были отвлекаться от своих государственно важных дел.
Строение, которому на тот момент исполнилось почти полтораста лет, необходимо было передвинуть почти на 14 метров. Для начала здание «стянули» металлическим поясом, чтобы оно не рассыпалось по дороге. Во-вторых, чиновники Моссовета, в отличие от простых советских граждан, уже переживших подобную «передвижку», не должны были страдать от подготовительных работ, поэтому все работы по выемке грунта, подводке рельсов и балок проводились подземным способом — здесь пригодился опыт метростроевцев. Работы заняли несколько месяцев, а сам процесс передвижения здания весом более чем в 20 тыс. тонн – всего 40 с небольшим минут. Это был мировой рекорд по скорости таких работ.
Справедливости ради стоит сказать, что передвинутый дом был несколько меньше того, который мы видим сегодня и который запечатлен на почтовой марке 1947 года в ознаменование 30-летия Моссовета. Работы по надстройке здания - ему добавили еще два этажа, завершились за несколько месяцев до ее выхода из типографии Гознака. К слову, как раз надстройка сказалась на его целостности – по стенам пошли трещины и их пришлось срочно укреплять.
О передвижении домов на новые места говорила вся Москва, люди специально приезжали посмотреть как это делается, Агния Барто даже написала стихотворение:
Захотим — и в море синем,
В синем небе поплывем!
Захотим —
И дом подвинем,
Если нам мешает дом!
Вот вкратце история, скрытая только за левой частью рисунка марки 1939 года. О том, что «скрывает» ее правая часть – другой разговор.
Сергей Шаров
от редакции:
Трещины пошли не только на здании. Филателисты знают, какие курьезы возникали с этой маркой Моссовета, то небо голубое исчезнет, а то и здание само вырастало, как бы продолжая свою реконструкцию