Охота на львов: как Иран входил в советскую филателию
2019-03-14 07:54:44, Рубрики:
ФИЛАТЕЛИЯ,
ФИЛАТЕЛИЯ.РУ
Осенью 1935 года в почтовых отделениях СССР появились новые марки. Красочные и не менее эффектные благодаря техническому переоснащению производства, чем другие марки того времени, они были посвящены III Международному конгрессу по искусству и археологии, который проходил в Ленинграде.
В историко-филателистическом отношении эти почтовые миниатюры очень примечательные. Во-первых, они - первые на европейском континенте, на которых запечатлено произведение искусств народов Востока. Во-вторых, эти марки первыми в мире отрыли для коллекционеров сугубо «научную тему». Почтовых миниатюр, посвященных международным научным форумам до этого времени никто не выпускал.
Но почему Наркомат связи СССР остановил выбор на этом конгрессе и почему художник В. Завьялов запечатлел именно это блюдо из коллекции Эрмитажа, а не что-то другое? Не было ли в выпуске этой серии политического подтекста? Поиск ответов на эти вопросы оказался очень интересным.
В информационно-пропагандистском отношении 1935 год открывал перед Наркоматом связи широкие горизонты, и соберись он просто выйти на «внешнюю» филателистическую орбиту, особых проблем у него бы не возникло. Например, по инициативе советской стороны, в Париже, собрался Международный конгресс писателей в защиту мира. И тема борьбы за мир в тот год нашла свое отражение в отечественных почтовых марках.
В тот же год на Международном конгрессе в Риме, в работе которого приняли участие многие известные советские архитекторы, в центре внимания стояла едва ли не самая «советская» тема – массовое жилищное строительство. Огромный интерес участников конгресса вызвали доклады о генеральном плане реконструкции Москвы, утвержденном в том же году, и о ходе строительства столичного метрополитена. Метро запечатлели в марках в 1935 году. Но опять-таки без международного «подтекста»:
Наконец, в Ленинграде в 1935 году проходил очень представительный XV Международный физиологический конгресс, общий тон которого задал всемирно признанный ученый, Нобелевский лауреат, академик Иван Павлов, заявивший на его открытии о необходимости «окончательного рационального объединения людей и сплочения ученых в борьбе за мир, за жизнь без войн». Казалось бы. Вот он информационный повод. Но нет, отечественная филателистическая пропаганда обошла это событие стороной, а о самом всемирно признанном ученом вспомнили только в 1949 году, когда пришла пора отмечать столетний юбилей:
Выбор был сделан в пользу Конгресса иранистов - темы, как сегодня может показаться, очень далекой от основных пропагандистских «трендов» того времени. Почему же именно этому конгрессу в СССР придавали столь важное значение, что посчитали нужным запечатлеть его на знаках почтовой оплаты?
С начала 1930-х годов советское руководство с большим вниманием следило за тем, что происходит в Персии. Южный сосед СССР, долгое время остававшийся «вотчиной» Великобритании, менялся буквально на глазах. В 1925 году, во многом при поддержке англичан, к власти в этой стране, после переворота, пришел тогдашний премьер-министр Реза-хан Пехлеви.
Осмотревшись и получив титул шаха, теперь уже не Реза-хан, а Реза-шах Пехлеви быстро сообразил, что выступать в роли простого «подпевалы» Лондона будет себе дороже. Пообещав оставить в покое британские нефтяные интересы, Пехлеви, по примеру своего турецкого соседа Мустафы Кемаля Ататюрка, занялся серьезным переустройством собственной страны: был принят Гражданский кодекс, проведена земельная реформа, начали открываться светские школы, постепенно решался «женский» вопрос.
Не удалось британцам и «слепить» из Реза-шаха стопроцентного антисоветчика. Своих коммунистов он, естественно, не жаловал и иранскую компартию очень скоро разогнал. Но с Советским Союзом враждовать не пожелал, может быть, еще и потому, что с Россией был знаком не понаслышке: его предки были родом с Кавказа, а сам Реза Пехлеви начинал военную службу в Персидской казачьей бригаде под руководством русских офицеров. В итоге Персия, несмотря на противодействие англичан, в 1927 году одной из первых признала Советский Союз.
1930-е годы стали временем резкой активизации «большой игры» на Среднем Востоке и особенно в Персии. Реза-шах Пехлеви, несмотря на неудовольствие Великобритании, активно развивал экономическое взаимодействие со своим северным соседом - на СССР приходилось едва ли не 40% персидского внешнеторгового оборота. Но в «персидскую» гонку все активнее включалась Германия, и в ней иранское руководство видело «третью» силу, способную сбалансировать влияние Великобритании и СССР. Германия в своей экономической экспансии «ставила» на промышленные, инфраструктурные проекты и к 1935 году достигла очень многого.
Неудивительно, что когда в 1931 году в Лондоне проходил II Конгресс по персидскому искусству, советское руководство постаралось сделать все, чтобы следующий конгресс прошел «на его» территории, резонно полагая, что он может послужить отличной площадкой для укрепления советского влияния. Англичанам эта идея тогда не очень понравилась, но советскую сторону поддержали и иранцы, и немцы. Не возражали и американцы – Персия в то время не представляла для них особого политического интереса, а научные достижения российской, а позднее и советской школы востоковедения, были признаны во всем мире.
Главной площадкой для проведения конгресса, центральная тема которого звучала как «Отношение искусства Ирана к искусству сопредельных культур», был определен ленинградский Эрмитаж. Ему предстояло принять более трех сотен участников из 25 стран.
Основная работа по организации конгресса легла на плечи академика Иосифа Орбели. Выдающийся востоковед, археолог, он в 1934 году возглавил Эрмитаж и до самой смерти оставался его директором.
Работа предстояла огромная – Эрмитаж в то время пребывал в бедственном состоянии. К приезду гостей предстояло провести капитальные ремонтные и реставрационные работы: отремонтировать прохудившуюся кровлю, привести в порядок фасады, выставочные залы, коридоры, лестницы, разобраться с электропроводкой. Еще предстояло «отселить» ленинградскую Кавалерийскую школу Осоавиахима, которая здесь прописалась и не горела особым желанием куда-то переезжать – вопрос пришлось решать в директивном порядке.
На Эрмитаж работали многие предприятия страны. Но основная тяжесть, безусловно, легла на плечи его сотрудников. «Сменщик» И. Орбели на посту директора главного музея страны академик Б. Пиотровский впоследствии вспоминал: «На выставке, при ее подготовке, я проводил в Эрмитаже целые сутки, спать ходил в турецкие шатры, расставленные на экспозиции. У меня была даже заготовлена табличка, которую я оставлял в своих залах: «Я сплю у султана».
Любопытный факт: для профессоров и старших научных сотрудников Эрмитажа, участвовавших в работе конгресса, за счет государства даже пошили костюмы. Позднее Орбели был вынужден отчитаться за средства, потраченные на их изготовление: «…Означенными костюмами были удовлетворены лишь наиболее тесно связанные с проведением Конгресса работники Эрмитажа. Необходимость в пошивке этих костюмов определялась потребностями проведения Конгресса, но не индивидуальными заявками и запросами сотрудников».
Сергей Шаров
Продолжение следует - о раскопках, мировых сенсациях и белой лошади, рассыпающей серебро.